Сегодня как сторонники, так и противники Европейского Союза единодушные в том, что европейская социальная модель испытывает значительное давление и даже находится под угрозой краха. Кое-кто рассматривает шестидесятые и семидесятые года прошлого столетия как “золотое время” государства общего благосостояния: темпы экономического роста тогда были высокими, а уровень безработицы – низким. По их словам, социальная защита существовала для всех, и граждане вообще чувствовали себя намного увереннее, чем теперь. По их мнению, на европейскую социальную модель повлияли внешние силы, прежде всего представители либерализации, постепенно ослабили ее и частично даже разрушили.
Действительность на самом деле более сложная. В таких странах- членах ЕС, как Испания, Португалия, Греция, а также в большинстве новых государств, которые позднее вступили в ЕС, вообще не было никакого “ золотого времени”, потому что меры для развития государства общего благосостояния были у них слабыми и недостаточными. И даже и в странах с развитыми системами благосостояния на протяжении “ золотого времени” на самом деле далеко не все было золотым. Для этой эпохи характерным было массовое производство и бюрократическая иерархия, стиль менеджмента часто был автократическим, а много рабочих вынужденные были работать на конвейере.
Только незначительное количество молодых людей заканчивало гимназии или высшие учебные заведения. Уровень тогдашней системы здравоохранения был низким. Рабочих старшего возраста вытесняли из рабочего процесса путем жесткого регулирования пенсионного возраста. Государство вело себя с населением быстрее как с пассивными подвергнутыми, чем с активными гражданами. Некоторые с изменений в системах благосостояния за последние 30 лет в самый раз и имели целью преодоления этих недостатков. Так вот они были одновременно и прогрессивными, и необходимыми. Конечно ж, мир очень изменился после “ золотого времени”. Европейская социальная модель да и сам Европейский Союз определенной мерой был сопутствующим продуктом тогдашнего биполярного мира.
Падение Берлинской стены почти целиком изменило характер Европейского Союза, развал советского коммунизма большей или меньшей мерой можно объяснить теми же тенденциями: интенсификацией процессов глобализации, развитием мирового информационного общества, свертыванием промышленности (и ее перенесением в менее развитые страны). Сюда же можно зачислить также развитие новых форм индивидуализма и потребление. Эти изменения не были временными, их влияние ощутимо и ныне.
Понятие “европейская социальная модель” не может похвастаться длинной историей. Его начали употреблять в начале восьмидесятых, а до этого преимущественно говорили об “социальной Европе”. Не случайно эта категория приобрела распространение именно тогда, когда достигло расцвета рыночно- либеральное мировоззрение. Понятие европейской социальной модели было составной частью попытки подчеркнуть особенности “ европейского образования” в противоположность новой ортодоксальности рынка.
Большие глобальные тенденции имели фундаментальное значение. Однако при этом решающим есть понимания того, что нынешние проблемы европейской социальной модели кроются не только в изменениях международной ситуации. Некоторые из ключевых проблем есть сугубо внутренними или же очень опосредованно связанными с изменениями в мире. К этим ключевым проблемам принадлежат демографические изменения, особенно старения населения и связанные с ним проблемы пенсионного финансирования и быстрое снижение уровня рождаемости, а также изменения в институте семьи: сейчас намного больше, чем раньше, неполных семей, больше женщин и детей, которые живут в бедности. В конце концов, ключевой проблемой есть и высокий уровень безработицы.
Некоторые наблюдатели склонны недооценивать трудности, перед которыми стоит ныне Европа. Это особенно заметно тогда, когда Европейский Союз сравнивают с Соединенными Штатами. Согласно аргументации отдельных авторов, европейце однажды уже приняли решение о стиле своей жизни. Так вот они целиком сознательно отказались от определенной части возможного экономического роста, чтобы иметь больше свободного времени для досуга, чем большинство американцев. Вместе с тем производительность работы в некоторых странах Европейского Союза ничем не уступает Соединенным Штатам. И именно поэтому, что европейские социальные системы лучше развиты, чем американская, в Европе сравнительно с Соединенными Штатами меньше людей, которые, несмотря на наличие работы, вынуждены жить в бедности.
Средние темпы роста производства в странах ЕС, начиная с 80-х лет, в контексте европейско-американского сравнения постоянно снижались. Между тем в Соединенных Штатах в это время не только наблюдались высшие темпы экономического роста, а и настал период экономической стабильности. На одну треть это обусловлено низшим европейским валовым национальным доходом на душу населения, что является следствием более низкой производительности работы; на треть – значительно менее короткой европейской рабочей неделей и, в конце концов, еще на треть – более низкой в Европе квотой работающих. Ни одна из этих причин не является результатом какой-то специфической европейской “страсти” сознательных ли решений, но каждая из них ставит под угрозу существования в будущем европейской социальной модели.
В Европейском Союзе сегодня насчитывается больше 25 миллионов безработных, 97 миллиона является экономически неактивным населением. Эти цифры намного превышают соответствующие показатели в Соединенных Штатах. Квота работающих возрастом свыше 55 лет представляет в ЕС 39% сравнительно с 60% в Соединенных Штатах и 60% в Японии.
Вместе с тем необходимо заметить, что в Европе проживает много людей, среди которых молодежь и те, возраст которых превышает 55 лет, однако они хотят работать, но просто не могут найти работы. То самое касается и иммигрантов. Соединенные Штаты, наоборот, намного лучше интегрируют иммигрантов в рынок работы, чем страны ЕС. Безработицу среди иностранцев в странах ЕС почти вдвое превышало соответствующий уровень среди местного населения. В Соединенных Штатах эти показатели почти идентичные. Расширение Европейского Союза поставило в повестку дня целый ряд новых тем, которые не имеют ничего общего с так называемой европейской “страстью к отдыху”.
Оно привело к увеличению населения Союза 22%, тогда как валовой продукт возрос всего на 6%. Это заостряет проблемы неровности и сближение как между государствами- членами ЕС, так и внутри отдельных европейских стран.
Все сказанное дает достаточные основания к выводу о том, что жизнеспособность существующей европейской социальной модели на протяжении последних лет все больше подвергалась сомнению. Именно поэтому список политических приоритетов сегодня должны возглавить более высокие темпы экономического роста в среднем по ЕС и увеличение количества рабочих мест, поскольку прежнее объединение низких темпов роста и увеличение социальных расходов просто не может длиться дольше.