Меньше чем за двадцать последних лет число музеев в мире выросло по экспоненте, а их  концепция заметно изменилась. Многие современные здания навязывают себя городу, а иногда  и переделывают его, подобно музею Гуггенхайма в Бильбао, совершенно преобразовавшему  бесплодную территорию своим скульптурным изобилием и титановыми чешуйками, отражающими  тысячу нюансов.

Этот «эффект Бильбао», как представляется, и стал у истоков своеобразного архитектурного  стиля, вдохновив амбициозный проект Центра Помпиду в Меце, открывшегося для посетителей  этой весной (архитекторы Сигеру Бан, Жан де Гастин и Филипп Гумучджян) или Лувр-Ланс, который  строится в настоящее время (архитекторы SANAA). В наше время музей все чаще становится  символом города, а то и целого региона.

Таким образом, современный музей может стать нейтральным выставочным пространством, в  некотором роде невидимым, а может сам составить конкуренцию искусству, вместилищем которого  он является. Так произошло в Риме. Прогремел гром – и в конце мая столица классического искусства  обзавелась двумя новыми учреждениями, полностью посвящёнными современному искусству. Это  MAXXI, Национальный художественный музей двадцать первого века, и MACRO Future, новое крыло  Музея современного искусства Рима с угловатыми объёмами. Оба музея приобрели совершенно новое  значение благодаря архитектурным подвигам двух женщин, Захи Хадид и Одили Дек.

Они наглядно демонстрируют, что музей никогда не может удовольствоваться готовыми решениями  – слишком многое зависит от места, где он расположен, и от его использования. Существуют  формальные требования, которые обусловлены этими требованиями, какими бы странными они ни  казались. Даже если здания очень пластичны, они должны в полной мере соответствовать музейным  требованиям, как для постоянных, так и для временных выставок. Некоторые ошибки, однако, могут  удивлять. Пусть же дизайнеры не забывают о творческом подходе и динамично представляют свои  произведения!